«Хлопковое дело» — собирательное название для серии уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях в Узбекской ССР, расследование которых проводилось в конце 1970—1980-х годов, вызвало большой общественный резонанс в СССР.
Название «Хлопковое дело» не вполне точное, поскольку злоупотребления и приписки в хлопковой промышленности Узбекистана — лишь одно из составляющих антикоррупционных расследований, проводившихся тогда в Узбекистане. Всего было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы свыше 4 тыс. человек, обвиняемых в приписках, взятках и хищениях, причём далеко не все они были непосредственно связаны с хлопковой промышленностью.
Поэтому более правильным названием для проводившихся расследований является «Узбекское дело», а «хлопковое дело» — лишь одна из составных его частей.
История
Первые попытки расследования дел о коррупции и взяточничестве среди высокопоставленных руководителей в Узбекской ССР относятся к середине 1970-х годов. Однако процесс этот имел вялотекущий характер.
После смерти Л. И. Брежнева 10 ноября 1982 года и избрания 12 ноября того же года Ю. В. Андропова на пост генерального секретаря ЦК КПСС расследование коррупционных злоупотреблений в Узбекистане получило новый стимул, что объясняется, во-первых, длительным пребыванием Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ СССР и, как следствие этого, наличием у него информации о действительном положении дел в республике.
В начале апреля 1983 года была создана следственная комиссия, её работу возглавили следователи прокуратуры
Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов. От Генпрокуратуры Союза ССР работу комиссии курировал начальник следственной части союзной Прокуратуры Г. П. Каракозов.
В начале 1984 года было начато расследование собственно «хлопкового дела»: управление комитета государственной безопасности по Москве и Московской области арестовало на территории России нескольких руководителей хлопкоочистительных объединений Узбекистана и директоров хлопкозаводов. После серии арестов, произведённых в начале 1984 года, в июне расследование поручили следователю по особо важным делам В. И. Калиниченко.
Новое продолжение событий расследование «Узбекского дела» получило после XIX конференции КПСС, на которой главный редактор «Огонька» обратился в президиум с запиской, что среди «уважаемых» людей находятся и такие, которым место за решеткой. Срочно была создана специальная бригада следователей, в которую в основном входили следователи по особо важным делам при прокурорах союзных или автономных республик или областей.
Т. Х. Гдлян резко воспринял так называемую прибалтийскую группу, возглавляемую следователями по особо важным делам при прокуроре Латвийской ССР — Я. Л и А. Б., которые стали возражать против методов работы бригады Гдляна, в основу которых был положен «партийный заказ», а не соблюдение законности. Тем не менее, данная группа стала работать именно на основе закона, поэтому расследованные прибалтами эпизоды были надежно процессуально закреплены. В бригаду, которая была самой большой в 1989 году, также входили следователи из различных регионов России, Украины, Белоруссии, Узбекистана, а также прикомандированный следователь КГБ СССР.
Расследования по «Узбекскому делу» продолжались до 1989 года. Было произведено несколько «громких» арестов, в том числе были арестованы, а затем осуждены: к высшей мере наказания — бывший министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана В. Усманов, начальник ОБХСС Бухарского УВД А. Музаффаров; к разным срокам лишения свободы: первый секретарь ЦК КП Узбекистана И. Б. Усманходжаев, бывшие секретари ЦК компартии республики А. Салимов, Е. Айтмуратов и Р. Абдуллаев, первые секретари обкомов: ташкентского — Мусаханов, ферганского — Умаров, наманганского — Раджабов, каракалпакского — К. Камалов, бухарского — Абдувахид Каримов и сменивший его И. Джаббаров, сурхандарьинского — Абдухалик Каримов, бывший председатель Совета Министров республики Н. Д. Худайбердыев, глава районного агропромышленного комплекса Наманганской области А. Адылов, генералы МВД республики Яхъяев, Норов, Норбутаев, Джамалов, Сатаров, Сабиров, полковник Бегельман и т. д. Некоторые фигуранты расследования покончили с собой.
В марте 1989 года Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов избираются народными депутатами СССР. В это же время в центральных газетах («Правда», «Известия») начинают появляться публикации, критикующие методы работы Т. Х. Гдляна и возглавляемой им следственной группы.
24 марта 1989 года создаётся специальная комиссия ЦК КПСС во главе с Б. К. Пуго, которой поручено «проверить факты… о нарушениях законности при расследовании дел о коррупции в Узбекской ССР и о результатах доложить в ЦК КПСС».
Аналогичная комиссия была создана и при президиуме Верховного Совета СССР.
Обе комиссии пришли к выводу, что в деятельности сотрудников, расследовавших «Узбекское дело», были допущены «нарушения социалистической законности».
В апреле 1989 года пленум Верховного суда СССР вынес частное постановление «о нарушениях законности, допущенных в ходе расследования бригадой следователей Прокуратуры СССР во главе с Т. Х. Гдляном».
В феврале 1990 года Т. Х. Гдлян был исключён из КПСС, а в апреле того же года — уволен из Прокуратуры СССР.
Я. С. Насриддинова, председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР в 1970—1974 гг.:
— Каждый год Узбекистан отчитывался перед государством тремя миллионами тонн хлопка. А на деле — не поставлял и половины. Ну, в общем, приписка, обман, очковтирательство.
Т. Х. Гдлян:
— Видя все эти безобразия, творившиеся в «хлопковых делах», которые расследовала Генеральная прокуратура СССР, другие следственные группы, которые к нам никакого отношения не имеют, но главным образом прокуратура и МВД Узбекской ССР, чтобы отчитаться перед общественностью Советского Союза и каким-то образом выйти из этого положения, стали привлекать, я ещё раз говорю, по указанию из местного ЦК, не главарей и организаторов, а тех несчастных людей, которые вынуждены были выполнять незаконные преступные указания своего областного, республиканского руководства по припискам. И видя, что массами сажают стрелочников в Узбекистане, мы вместе с Ивановым сочинили на 17 листах совершенно секретную докладную записку на имя генерального секретаря ЦК Горбачёва с одним призывом: остановите террор в Узбекистане. Привлекаются тысячи людей, косвенно вовлечённых во все это.
Ю. М. Чурбанов:
— Каракозов и Гдлян не скрывали, что судить будут не меня, что это будет процесс над бывшим генеральным секретарём ЦК КПСС, над его памятью. Вот этому и было всё подчинено. Гдлян откровенничал: «Если бы вы не были зятем, вы бы нас не интересовали». Каракозов говорил то же самое.
А. А. Собчак:
— Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Против Иванова и Гдляна их оппоненты действовали теми же методами политического шантажа, которые с таким громким успехом применяли и сами следователи.
В коррупции самое страшное — это наглость
Фрагменты из материала журналиста Евгения Додолева, бывшего в те дни в Узбекистане.
Весь первый этаж Хорезмской облпрокуратуры заняла следственная группа Прокуратуры СССР. На стене одного из кабинетов — большая карта страны. По всему ее цветастому полю — десятки узких бумажных полосок с фамилиями следователей и криминалистов, приехавших сюда почти из всех союзных республик для выполнения особого задания.
Иные здесь уже шестой год, кто-то прибыл лишь на днях… Не все в группе уживаются, не хочу рисовать приторно-идиллическую картину с «волнительными» детективными заставками. Работа тяжелая и опасная — здесь, в Средней Азии, они распутывают узелки коррупции, свитые мафией, старательно «сующей палки в колеса» невиданному доселе следствию. Следствию, аналога которому не было в отечественной практике. Следствию, которое по мере того, как становятся известны подробности и масштаб преступлений, приобретает отнюдь не узбекскую окраску. Следствию, в поле зрения которого оказались министры, высшие чины республиканских МВД, советские и партийные работники всех рангов вплоть до секретарей ЦК компартий союзных республик.
На утренней планерке сообщили о том, что, по оперативным данным, профессиональным бандитам уплачен аванс в размере 150000 рублей за совершение теракта с целью физического уничтожения кого-либо из руководителей группы. Так и прозвучало: «кого-либо».
То, что в республике процветает институт наемных убийц, отмечал в своей служебной записке (1985 г.) министр внутренних дел Узбекистана. То, что республика поделена на сферы влияния преступными кланами, известно. Но до некоторых пор уголовники и казнокрады не вступали в столь очевидный альянс. Теперь, когда обе преступные стороны почувствовали, что их берут в оборот, началась тревожная консолидация.
Поэтому следователям рекомендуется из гостиницы на работу пешком не ходить, на охрану вокруг коттеджа особенно не рассчитывать, одним словом, быть начеку. Даже членов семей, проживающих в радиусе тысячи километров, рекомендовано эвакуировать. (Еще до поездки в Ургенч я знал, что немало семей работников группы давно кочуют по квартирам друзей, не выдержав прессинга подспудного шантажа и угроз.)
Одному из руководителей группы, Султану Алиевичу Салаутдинову, предложили однажды самому назвать количество… миллионов, достаточных для прекращения дела. Он связался с Москвой — может, «согласиться на взятку», как-никак прибыль казне быстрая и нехлопотная, ведь другим путем выкачать эти миллионы непросто. Принципиальная «Москва» отказалась. Как можно? Работнику центрального аппарата Прокуратуры Союза?
Уж где-где, а здесь стены наверняка имеют чуткие уши. Поэтому работающим в группе фактически запрещено («не рекомендовано») обсуждать свою работу (даже друг с другом, а с посторонними и подавно). Вернее, ее детали и частности. Тот же Салаутдинов посетовал как-то, что не может иногда подсказать пришедшему за советом следователю, в каком направлении надо развивать расследование. Тайна двоих — это что? Правильно, уже не тайна. Между прочим, следователи допрашивают подозреваемых по двое. И все же те время от времени отчаянно переходят от намеков к лобовым предложениям. Бывало, предлагали миллион (1000000 рублей) только за то, чтобы дело передали в местные инстанции.
«…Люди называют его наш Ленин», — говорила жена бывшего первого секретаря Кашкадарьинского обкома партии Р. Гаипова, показывая гостям праздничный пиджак мужа, густо увешанный блестящими наградами. Говорила, как и пристало сиятельной супруге сановника-миллионера, степенно и вальяжно, хоть и не без тревоги — гости уж больно неожиданные.
…Получив из «Москвы» (дело было в марте 1985 г.) сдержанное согласие на арест вельможного преступника, руководитель группы с несколькими проверенными коллегами приехал в Хорезмскую область, где тогда жил Гаипов. И занялись они… праздными делами. Для отвода глаз. Местные правоохранительные органы пришлось дезинформировать относительно цели служебного визита. Иначе нельзя было рассчитывать не только на успех операции, но и на личную безопасность. (Одно из покушений на руководителя группы санкционировал бывший министр внутренних дел Узбекистана К. Эргашев!) Пару дней они деловито мотались по окрестным достопримечательностям, а вечерами демонстративно отдыхали.
«Москва» запретила арестовывать вельможного вора и взяточника в стенах собственного особняка; санкцию на арест разрешили предъявить лишь в здании облпрокуратуры. Предстояла весьма щекотливая операция — тактично и аккуратно пригласить Гаипова в это строгое учреждение. И вот уже битый час сидели необычные гости из следственной группы Прокуратуры СССР в «ханском дворце», пили отборный зеленый чай и вели неторопливую беседу с Гаиповыми… Услышав крик из спальни, находившиеся в гостиной бросились туда. Увы, они опоздали: до того, как удалось вырвать восточный кинжал из окровавленной руки Гаипова, тот успел исполосовать свое привыкшее к холе тело. «Уходите», — хрипел умирающий. «Вы виновны!» — кричали жена и дочь. Тринадцать ножевых ранений…
Самое горькое, что история с нелепым харакири не единична. Один из подследственных, сообщив местонахождение трех тайников с преступно нажитыми сокровищами, на следующий день выбросился из окна. В предсмертной записке он отказывался от своих показаний, уверял, что ввел следствие в заблуждение. Тем не менее по всем трем адресам были обнаружены подпольные хранилища с ценностями на сотни тысяч рублей.
А кто предупредил министра К. Эргашева о готовящемся аресте? И подсказал ему скорый и удобный выход — пулю в лоб?
Кто подкинул пистолет бывшему первому заместителю министра внутренних дел Узбекистана? Ведь и руководителям МВД не положено лежать в госпитале вооруженными. А Г. Давыдова нашли на больничной койке с тремя пулевыми ранениями в голову. Самоубийство? Может быть, может быть… А медики говорят: всякое случается. Такие дела.
Бывший заместитель начальника УВД Бухарского облисполкома Рахимов получил приличный срок за взяточничество. Оказавшись в колонии вместе со своими соучастниками, которых сам, между прочим, ранее активно разоблачал, он стал не менее активно склонять их к подаче коллективных жалоб на «незаконные методы» ведения следствия.
…В один из апрельских дней 1983 года машину начальника ОБХСС Бухарского УВД А. Музаффарова «сжали» с двух сторон оперативные «Волги». Он подумал вначале, что хулиганит подвыпившая «золотая молодежь». Однако, когда из левой по борту «Волги» протянулась крепкая рука, перехватывающая руль его автомобиля, подполковник милиции Музаффаров понял, что дело серьезное.
И все-таки, несмотря на то, что сотрудники КГБ взяли его (при получении взятки) с поличным, он вел себя на допросах нагло и угрожал грядущей расправой.
Но… одного за другим арестовывают начальника Бухарского УВД А. Дустова, директора горпромторга Ш. Кудратова и т. д.
Тогда-то и направила Прокуратура Союза в Бухару спецбригаду из трех человек под руководством Т. Гдляна. В таких случаях, как правило, с энтузиазмом встречают помощь из «центра». Но следователи, к своему удивлению, оказались в роли непрошеных гостей и столкнулись с недружелюбным, граничащим с враждебностью, отношением к себе со стороны многих высокопоставленных лиц республики. Одновременно прилагались энергичные усилия, чтобы изъять дело из ведения Прокуратуры СССР и передать местным органам. Тогда бы, как это случалось прежде, загубили его в зародыше, не допустив таким образом привлечения к уголовной ответственности других, виновных во взяточничестве лиц.
Из обвинительного заключения по делу Музаффарова: «В процессе обысков по месту жительства и работы Музаффарова и его родственников были изъяты принадлежащие ему ценности на общую сумму 1627542 руб., из которых деньги — 1131183 руб., ювелирные изделия и золотые монеты на 246760 руб., облигации 3-процентного займа на 46225 руб., промышленные товары на 203674 руб.».
Из обвинительного заключения в отношении Кудратова: «При обыске в служебном кабинете Кудратова обнаружено 8516 руб. В жилых и подсобных помещениях дома обнаружено 565781 руб. В оборудованных тайниках изъято золотых монет и ювелирных изделий на общую сумму 3759978 руб. Помимо этого, у Кудратова было обнаружено и изъято… 1550 метров различной ткани, 26 ковров… 81 пара обуви. В ходе следствия наложен арест на 3 жилых дома и находящееся в них имущество… В общей сложности у Кудратова обнаружено и изъято ценностей на сумму 4541682 рубля». Установлено, что Кудратов скупил 6586 золотых монет (каждая стоимостью около тысячи рублей) и еще большее количество золотых ювелирных изделий, часть из которых передал своим покровителям.
Что касается ценностей, изъятых следствием у первого секретаря Бухарского обкома партии Каримова, то они превышают «капитал» Кудратова и Музаффарова, вместе взятых.
В коррупции самое страшное — ее наглость. Заматерев, она перестает скрываться в кабинетах за двойными дверями, она стремится наружу, побахвалиться. На телеэкранах, торжественных приемах и газетных полосах…
P. S.
Ещё 25 декабря 1991 года (то есть за день до юридического закрепления прекращения существования СССР) президент Узбекистана И. Каримов помиловал всех осуждённых по «Узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики. А не помиловал — не выжил бы и не остался президентом независимого государства?