В середине июня 1945 года, когда еще дымились развалины Берлина, в скромную квартиру Маргарет Леман позвонил симпатичный молодой человек. Услышав звонок, она открыла дверь. Незнакомец, назвавшийся Александром Эрдбергом, спросил, может ли он поговорить со своим другом Вилли, с которым они встречались до войны, но затем их пути разошлись. В ответ Маргарет залилась слезами. Справившись с волнением, она сказала, что ее муж погиб в декабре 1942 года. От него осталась лишь урна с прахом и личные вещи. Никаких подробностей гибели мужа она не знала.
Посетитель, говоривший по-немецки с приятным австрийским акцентом, был резидентом советской внешней разведки в Германии Александром Коротковым, который начинал работу в Берлине в начале 1940-х годов. Этого человека гитлеровская тайная полиция – гестапо – тщетно разыскивала вплоть до окончательного разгрома нацистского Рейха. В Австрии и Германии он был известен под именем Александра Эрдберга. Сегодня исполняется 105 лет со дня его рождения. Вся жизнь и все помыслы Александра Короткова были отданы служению Родине. Он принадлежал к тем немногим сотрудникам советской внешней разведки, кто прошел все ступени служебной лестницы и стал одним из ее руководителей.
Александр Михайлович Коротков родился в семье, как принято сегодня говорить, матери-одиночки. Ни старшая сестра Нина, ни братья Павлик и Саша так никогда и не узнают, почему мать, Анна Павловна, будучи беременной Сашей, в 1909 году в одночасье оставит мужа и отца троих детей и, преодолев тысячи вёрст, вернётся вместе с детьми из Кульджи, где супруг в то время работал в Русско-Азиатском банке, в Москву. Что касается Саши, то мать взяла с сына слово никогда не встречаться с отцом. Мальчик поклянётся любимой матери не нарушать обещания. Через много лет Павел уговорил Александра, уже занимавшего в разведке высокое положение, встретиться с отцом по просьбе последнего. Полковник Коротков, идя на встречу с родителем, так и не дошёл до него. Сдержал эмоции и не нарушил данную давно покойной матери клятву. Они так никогда и не встретились. Многие черты характера у Александра Михайловича от матери.
В России бушевала Гражданская война. В Москве голод. Скудного пайка едва хватало на полуголодное существование работающей матери и старшей дочери Нины, успевшей получить профессию машинистки. Поделить на всех — значит обречь всю семью на мучительную голодную смерть. Подростка Павлика пристраивают к дальним родственникам, а десятилетнего Сашу отдают в детдом. Спасая детей от голодной смерти, большевики повсеместно, там, где установлена советская власть, создают систему детских домов. Дети — будущее новой России, им строить социализм.
Саша Коротков всегда тянулся за старшим Павликом. Подражал ему во всём. Мальчиков спасла от влияния улицы тяга к учёбе и спорту. Они выстояли, их не поглотила хулиганская, разбойная жизнь московской шпаны. Тогда многие их сверстники кончили тюрьмой, а некоторые и расстрелом. Несмотря на материальные трудности, Александру удалось получить среднее образование. Он интересовался электротехникой и устроился на работу учеником электромонтера. Увлечение спортом привело братьев в созданное в 1923 году по инициативе Ф. Э. Дзержинского спортивное общество «Динамо». Тяга к футболу и теннису очень быстро сделала из них настоящих мастеров большого и малого мяча. Частыми посетителями футбольных встреч и знаменитых динамовских теннисных кортов на Петровке были молчаливые и внешне строгие мужчины в военной форме без знаков различия — ответственные сотрудники ОГПУ. Они с нескрываемым интересом наблюдали за игрой великолепно сложенного красивого парня. Именно здесь, на кортах, осенью 1928 года к Александру подошел помощник заместителя председателя ОГПУ Вениамин Герсон и предложил ему место электромеханика по лифтам в хозяйственном отделе Лубянки. Так Коротков начал обслуживать лифты главного здания советских органов госбезопасности.
Очень скоро на Короткова обратили внимание высокие чины. Подкупала и какая-то его внутренняя интеллигентность. Не чинопочитание и угодливость, а искреннее уважение к обладателям гимнастёрок с поблескивающими золотыми кружочками боевых орденов Красного Знамени и чекистских юбилейных знаков в ярко-красной эмали, которыми награждались самые достойные «рыцари революции». Поэтому предложение перейти на работу пока делопроизводителем в Иностранный отдел ОГПУ (так в ту пору называлась советская внешняя разведка) Саша Коротков принял с нескрываемым восторгом. Тот, кто увидел в этом юноше волевого, целеустремлённого, талантливого, особенно к овладению иностранными языками, и тянувшегося к оперативной работе человека, не ошибся.
Уже в 1930 году Александр Коротков был допущен к оперативной работе и назначен помощником оперуполномоченного ИНО. Следует отметить, что Александр пользовался серьезным уважением в среде чекистской молодежи: его несколько раз избирали членом бюро, а затем и секретарем комсомольской организации отдела. За пару лет работы в ИНО Коротков полностью освоился со своими служебными обязанностями, и руководство отдела приняло решение использовать Александра Короткова на нелегальной работе за рубежом.
Знаменитой ШОН – Школы особого назначения – для обучения закордонных разведчиков тогда еще не существовало. Сотрудников для направления за границу готовили в индивидуальном порядке, без отрыва от основной работы. Главным, конечно, было изучение иностранных языков – немецкого и французского. Занятия велись по несколько часов кряду по завершении рабочего дня, а также в выходные и праздничные дни. Немецкий Короткову преподавал бывший гамбургский докер, участник восстания 1923 года, коммунист-политэмигрант, работавший в Коминтерне. Он рассказывал о традициях и обычаях немцев, нормах поведения на улице и в присутственных местах. Даже счел необходимым посвятить Александра во все тонкости так называемой ненормативной лексики. Таким же знатоком был и преподаватель французского. Он привнес в процесс обучения новинку – грампластинки с записями популярных парижских певиц и шансонье. Затем пошли дисциплины специальные: занятия по выявлению наружного наблюдения и ухода от него, вождение автомобиля.
Именно тогда он познакомился со своей первой любовью — Марией Борисовной Вильковыской, работавшей в одном с ним оперативном подразделении. Маруся (это был её оперативный псевдоним) тогда готовилась к нелегальной работе во Франции. Её прикрепили к Александру для дополнительных языковых занятий. Мария в детстве долгие годы вместе с родителями — советскими гражданами, сотрудниками наших загранучреждений — жила и училась в Германии и во Франции. Немецкий и французский были у неё как родные. Могла работать и с английским и итальянским. Достаточно сказать, что взрослой девушкой она два года училась в химическом техникуме в Берлине и там же овладела стенографией и машинописью.
Александр и не подозревал, что судьба разведчика снова сведёт его с Марусей во Франции, где они будут работать в паре как советские нелегалы. «Длинный» (таков был первый оперативный псевдоним Короткова) выступал в Париже в роли уроженца чешского происхождения бывшей Австро-Венгерской империи под именем Карла Рошецкого, приехавшего во Францию для поступления в Сорбонну. Одновременно он посещал одну из парижских радиошкол, овладевая навыками радиста-любителя. В те годы входившее в моду увлечение любительской радиосвязью было распространено среди молодёжи и не могло вызвать подозрений. Разумеется, знание радиодела нужно было Короткову для других целей. «Длинный» и «Маруся» были всё время вместе и вскоре стали по-настоящему мужем и женой. В 1935 году у них в Париже родилась София. Вторая дочь, Ксения, появилась позже, уже в Москве. Это была крепкая супружеская пара влюблённых молодых людей, тем более что оба они были боевыми товарищами: их объединяло общее дело – разведка.
Во французской столице Коротков работал под руководством резидента НКВД Александра Орлова – аса советской разведки, профессионала высочайшего класса. Он доверил Короткову разработку одного из молодых сотрудников знаменитого 2-го бюро французского Генерального штаба (военная разведка и контрразведка), привлекал к другим важным операциям. За всем обликом «Длинного» и его действиями угадывался смелый и решительный человек, готовый пойти на оправданный риск, преодолеть любые трудности. Он обладал таким нужным разведчику качеством, как холодный расчёт, соседствующий с романтикой.
В 1936 году Александра Михайловича направляют в Германию в качестве сотрудника советского торгпредства. У него теперь новое имя — Владимир Петрович Коротких. Руководство считает его опытным разведчиком, способным выполнять самые сложные и ответственные задания. Наверное, именно поэтому на него пал выбор при подготовке сверхсекретного задания. Решался вопрос о ликвидации двух ярых врагов советской власти — чекиста-предателя Г. Агабекова («Жулик») и секретаря международного объединения троцкистов Рудольфа Клемента. Окончательное решение по таким делам мог санкционировать только Сталин, который, разумеется, должен был знать исполнителя, в данном случае — Короткова. В течение всего следующего года Коротков находился на нелегальном положении во Франции, где готовил эти акции. Для сотрудников разведки того времени, которым поручались подобные дела, это означало особое доверие высшего руководства страны. Они были уверены в том, что совершение подобной акции является справедливым возмездием за предательство и ущерб, нанесённый нашему государству. С позиций сегодняшнего дня это, конечно же, можно назвать бесчеловечным, антигуманным актом. Но разве на войне уничтожение противника является преступлением? Шла ожесточённая борьба за выживание советской власти, фактически продолжалась Гражданская война. А на войне, как на войне…
По данным главного специалиста по тайным операциям НКВД Павла Анатольевича Судоплатова убийство Агабекова было организовано Александром Коротковым в Париже в августе 1937 года с помощью турецкого боевика (возможно месть за Энвера). По версии, изложенной Борисом Бажановым, НКВД спровоцировал Агабекова на участие в перепродаже ценностей, награбленных в Испании, и он был «ликвидирован» НКВД в районе испано-французской границы. Труп Агабекова так никогда и не был найден.
По возвращении в Москву разведчика ожидал неприятный сюрприз. 1 января 1939 года Лаврентий Берия, недавно возглавивший НКВД, пригласил на совещание сотрудников внешней разведки. Вместо новогодних поздравлений нарком фактически обвинил всех разведчиков, возвратившихся из-за кордона, в предательстве, в том, что они являются агентами иностранных спецслужб. В частности, обращаясь к Александру Короткову, Берия сказал:
– Вы завербованы гестапо и поэтому увольняетесь из органов.
Коротков побледнел и стал горячо доказывать, что никто не сможет его завербовать и что он как патриот Родины готов отдать за нее жизнь. Впрочем, на Лаврентия Павловича это не произвело впечатления…
…Сейчас трудно сказать, чем было вызвано такое отношение Берии к Короткову. Возможно, негативную роль сыграло то, что на работу в органы госбезопасности он был принят по рекомендации Вениамина Герсона, бывшего личного секретаря Генриха Ягоды – одного из предшественников нынешнего наркома внутренних дел. И Герсон, и Ягода были объявлены врагами народа и расстреляны. Не исключено также, что другим поводом к увольнению разведчика могла стать его работа в первой командировке в Париже под руководством резидента НКВД Александра Орлова, который затем возглавлял агентурную сеть НКВД в республиканской Испании. Перед угрозой расстрела он отказался возвратиться в Москву, бежал и в конце 1937 года перебрался на жительство в США. По-видимому, только полученная Коротковым высокая государственная награда спасла его от репрессий.
Впрочем, Коротков не стал гадать о причинах своего отстранения от дел и пошел на беспрецедентный по тем временам шаг. Александр пишет письмо на имя Берии, в котором просит пересмотреть решение о своем увольнении. В послании он подробно излагает оперативные дела, в которых ему довелось участвовать, и подчеркивает, что не заслужил недоверия. Коротков прямо говорит о том, что не знает за собой проступков, могущих быть причиной «отнятия у него чести работать в органах».
И случилось невероятное. Берия вызвал к себе разведчика для беседы и подписал приказ о его восстановлении на работе. Это был единственный случай, когда только что уволенного разведчика, спустя несколько месяцев мучительного ожидания, не арестовали с последующим расстрелом, а восстановили на работе. Более того, повысили в должности.
Заместитель начальника 1-го отделения внешней разведки лейтенант госбезопасности Коротков сразу же направляется в краткосрочные командировки в Норвегию и Данию. Он получает задание восстановить связь с рядом законсервированных ранее источников и успешно с ним справляется. В июле 1940 года Коротков выехал в командировку в Германию сроком на один месяц. Однако вместо месяца он провел в немецкой столице полгода, а затем был назначен заместителем резидента НКВД в Берлине Амаяка Кобулова, родного брата заместителя наркома госбезопасности Богдана Кобулова.
Коротков, выступая под именем Александра Эрдберга, сумел восстановить связь с ценнейшими источниками резидентуры – сотрудником разведотдела люфтваффе «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзеном) и старшим правительственным советником имперского Министерства экономики «Корсиканцем» (Арвидом Харнаком). Они входили в знаменитую агентурную сеть «Красная капелла». Понимая приближение войны, Коротков снабдил группу двумя приёмопередатчиками, запасными радиодеталями и батареями. 17 июня в Москву поступила телеграмма, составленная Коротковым на основании информации, полученной от «Старшины» и «Корсиканца». В ней, в частности, говорилось: «Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удара можно ожидать в любое время». В тот же день нарком госбезопасности Всеволод Меркулов и начальник внешней разведки Павел Фитин были приняты Сталиным, которому они доложили спецсообщение из Берлина. Сталин приказал тщательно перепроверить всю поступающую из немецкой столицы информацию относительно возможного нападения Германии на СССР.
Другим важным источником в Берлине с 1929 года был сотрудник гестапо Вилли Леман («Брайтенбах»), имевший агентурный номер А-201. Он передавал ценные сведения об операциях СС, шифры, коды, секретную переписку, обеспечивал прикрытие для действующих в Германии советских агентов. В 1935 году Леман первым предупредил советское руководство о начале работ конструктора Вернера фон Брауна над созданием ракет дальнего радиуса действия на жидком топливе, расположение пяти испытательных ракетных полигонов. В 1936 году Леман получил новое назначение — он занимался контрразведкой в военной промышленности. Информация, которую он сообщал, сыграла огромную роль в ходе войны и в развитии советской боевой техники. Например, Леман известил Москву о таких важных вещах, как производство в Германии нового вида оружия — бронетранспортеров и самоходных орудий, цельнометаллических истребителей, разработке нервно-паралитических отравляющих веществ.
Встретившись с Вилли Леманом, Коротков передал его на связь оперативному сотруднику берлинской резидентуры Борису Журавлеву, которого Леман информировал о сосредоточении и развертывании армейских групп на границах государств, соседствующих с Советским Союзом. За три дня до начала Великой Отечественной войны Леман сообщил, что война начнется в 3 часа ночи 22 июня 1941 года. В это же время будет захвачено советское посольство в Берлине. В Москву ушла срочная телеграмма, которая заканчивалась словами: «Lebt Wohl, Kameraden!» («Прощайте, товарищи!»). Эти слова произносятся немцами только в том случае, когда следующая встреча маловероятна. Только после войны стало известно о трагическом конце Вилли Лемана. Связь с ним вскоре оборвалась. От «Красной капеллы» Центр смог принять тоже только два сообщения. Дело в том, что радиус действия советской передающей аппаратуры не превышал 1000 км. Пункт радиоприёма находился в районе западной границы, которая проходила в 800 км от Берлина. Но после 22 июня немцы быстро продвинулись вглубь советской территории, и рация замолчала.
Попытка разыскать заново столь ценного агента окончилась трагически. В конце 1942 году на территорию Германии были заброшены на парашютах два советских агента, немцы по национальности — Р. Барт и В. Хесслер. Они должны были пробраться в Берлин и разыскать Лемана, который продолжал успешно служить в СС. Но в столице Германии гестапо схватило агентов, и те под пытками признались в цели своего визита и выдали Лемана. Последний раз Вилли Лемана видели в декабре 1942 года — он отправился на службу и не вернулся домой. Леман числился среди пропавших без вести — никаких слухов об его аресте, а тем более о шпионской деятельности не появилось. Следы же Лемана полностью исчезли…
Лишь после войны, когда советские разведчики разбирали архивы нацистов, они обнаружили учетную карточку гауптштурмфюрера СС Вилли Лемана. Записи на ней заканчивались его арестом и указанием на то, что он направлен в печально известную берлинскую тюрьму Плётцензее. Но, скорей всего, Леману не пришлось долго мучиться в этом страшном месте — вероятно, его расстреляли почти сразу, чтобы нигде не просочилась информация о видном эсэсовце, сотрудничавшем с СССР. Его имя долгое время хранилось в тайне и впоследствии Вилли Леман послужил вместе с Александром Коротковым прототипом для Штирлица.
Ранним утром 22 июня 1941 года советское представительство в Берлине блокируется эсэсовцами. У Короткова оставались доставленные дипкурьерами за два дня до войны последние рекомендации Центра, новая инструкция по использованию приёмопередатчиков и крупная сумма денег для наших немецких друзей. Как быть? Свободный выход их посольства перекрыт. Друг Короткова, «чистый» дипломат Валентин Бережков, выделенный для связи с МИД Германии, мог выезжать из посольства автомашиной только в сопровождении начальника эсэсовской охраны Хайнемана. Коротков внимательно наблюдает за поведением немца и приходит к выводу, что этот пожилой, из числа бывших полицейских служака, волею судеб ставший эсэсовцем, проявляет тщательно скрываемую от постороннего глаза доброжелательность к оказавшимся в беде советским людям. Того же мнения был и Бережков. Друзья решают, что Бережков попытается более тщательно «прощупать» немца и договориться с ним о выезде за пределы посольства со своим другом, которого надо оставить в городе на пару часов, чтобы тот успел попрощаться со своей немецкой девушкой. Война. Кто знает, придётся ли в будущем влюблённым молодым людям свидеться. Эсэсовец делает понимающий вид и соглашается. Короткову удалось таким образом дважды выехать за пределы посольства — 22 и 24 июня – и конспиративно встретиться с «Корсиканцем» и «Старшиной», передать им уточненные инструкции по использованию радиошифров, деньги на ведение антифашистской борьбы и высказать рекомендации относительно развертывания активного сопротивления нацистскому режиму. Валентин Бережков щедро отблагодарил этого симпатичного немца и услышал в ответ поразившее его заявление: «Не забудьте впоследствии мою услугу». После войны и Коротков, и Бережков пытались разыскать этого немца, оказавшего советской разведке услугу, смертельно опасную для него. Безрезультатно.
Прибыв в Москву в июле 1941 года транзитом через Болгарию и Турцию с эшелоном советских дипломатов и специалистов из Германии, а также Финляндии и других стран – сателлитов Третьего рейха, Коротков был назначен начальником германского отдела внешней разведки, который занимался проведением операций не только в самой нацистской империи, но и в оккупированных ею европейских странах. При непосредственном участии Короткова была создана специальная разведывательная школа для подготовки и заброски в глубокий тыл врага нелегальных разведчиков. Возглавляя отдел, он одновременно был и одним из преподавателей этой школы, обучавших слушателей разведывательному мастерству. Во время войны Коротков неоднократно вылетал на фронт. Там, переодетый в немецкую форму, он под видом военнопленного вступал в разговоры с захваченными нашими войсками офицерами вермахта. В ходе этих бесед ему нередко удавалось получать важную информацию.
В ноябре–декабре 1943 года полковник Коротков в составе советской делегации находился в Тегеране, где проходила встреча «большой тройки» – руководителей стран антигитлеровской коалиции Сталина, Рузвельта и Черчилля. Поскольку советской разведкой была получена достоверная информация о готовящемся немецкими спецслужбами покушении на участников встречи, подтвержденная английской разведкой, Коротков, возглавляя в иранской столице оперативную группу, занимался обеспечением безопасности лидеров СССР, США и Великобритании.
В том же году Коротков дважды побывал в Афганистане, где советская и английская разведки ликвидировали нацистскую агентуру, готовившую профашистский переворот и намеревавшуюся втянуть страну в войну против СССР. В годы Великой Отечественной Коротков несколько раз вылетал в Югославию для передачи маршалу Иосипу Броз Тито посланий советского руководства. Ему приходилось также неоднократно отправляться за линию фронта или в прифронтовую полосу, чтобы на месте разобраться в сложной обстановке и оказать практическую помощь разведывательным группам, заброшенным в тыл врага.
В самом конце войны, когда разгром Третьего рейха стал очевидным, Короткова вызвал к себе заместитель наркома госбезопасности Иван Серов и поручил ему важное задание. Он сказал Александру Михайловичу: «Отправляйся в Берлин, где тебе предстоит возглавить группу по обеспечению безопасности немецкой делегации, которая прибудет в Карлсхорст для подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии. Если ее глава фельдмаршал Кейтель выкинет какой-либо номер или откажется поставить свою подпись, ответишь головой. Во время контактов с ним постарайся прощупать его настроения и не пропустить мимо ушей важные сведения, которые, возможно, он обронит».
Коротков успешно справился с заданием. На знаменитой фотографии, запечатлевшей момент подписания маршалом Жуковым и нацистским фельдмаршалом Кейтелем Акта о безоговорочной капитуляции Германии, он стоит за спиной Кейтеля. В мемуарах, написанных в тюрьме Шпандау в ожидании приговора Нюрнбергского трибунала, Кейтель отметил: «К моему сопровождению был придан русский офицер; мне сказали, что он обер-квартирмейстер маршала Жукова. Он ехал в машине со мной, за ним следовали остальные машины сопровождения». Следует иметь ввиду, что со времен Петра I генерал-квартирмейстер русской армии возглавлял ее разведывательную службу.
Сразу же после войны Алексаедр Михайлович Коротков был назначен резидентом внешней разведки во всей Германии, разделенной на четыре оккупационных зоны. В Карлсхорсте, где размещалась резидентура, он занимал официальную должность заместителя советника Советской военной администрации. Центр поставил перед ним задачу выяснить судьбу довоенных агентов советской разведки, а с теми, кто уцелел в военном лихолетье, возобновить работу. Разведчикам, возглавляемым Коротковым, удалось выяснить трагическую судьбу «Старшины», «Корсиканца», «Брайтенбаха», погибших в застенках гестапо, а также встретиться с сумевшим выжить агентом, о котором до последнего времени не было известно практически ничего. Этот агент был настолько засекречен, что даже генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов ограничился в своих мемуарах лишь упоминанием псевдонима «Друг».
Незадолго до начала Великой Отечественной войны из Китая в Москву поступило ошеломляющее донесение: начальник личной охраны Чан Кайши, высокопоставленный нацист Вальтер Штеннес предлагает советской разведке свои услуги. Немедленно доложили Сталину. В Китай срочно отправился опытнейший разведчик Василий Зарубин. Кстати, именно Зарубин вместе со своей женой и знаменитой разведчицей Елизаветой Заубиной завербовали в свое время Вилли Лемана. Перед поездкой в Китай Зарубин был вызван к Сталину, ведь Штеннес в свое время входил в ближайшее окружение Гитлера, был одним из создателей штурмовых отрядов. Оказавшись в оппозиции фюреру и эмигрировав в Кмтай, он тем ни менее сохранил дружеские отношения с многими руководителями рейха. До сих пор неизвестно, на каких условиях Штеннес согласился на сотрудничество. Очевидно, условия нигде не документировались и в силу особой важности были доложены Сталину лично в устной форме. Вскоре после войны советская сторона прекратила любые контакты с Вальтером Штеннесом. Со своей стороны, вернувшийся в Германию и проживший еще 45 лет Штеннес за все эти годы не проронил ни слова.
Александр Михайлович Коротков оставался в Германии до весны 1946 года. Возглавляемая им группа сотрудников разведки проводит большую работу по розыску архивов спецслужб Германии, военных преступников, включая генералов власовской армии, по изъятию и вывозу технологических секретов, прежде всего, в области военного производства, вывоз оборудования, учёных и т.д. Усилиями группы предотвращён ряд диверсий со стороны нежелающих расставаться с прошлым сотрудников Абвера, СД. Особое внимание Коротковым уделяется обеспечению безопасности Потсдамской конференции: сигналы о возможной диверсии были вовремя получены…
Тогда, в Берлине 1945 года, он случайно познакомился с совсем юной москвичкой Ириной Александровной Басовой, работавшей переводчицей в советской военной администрации. Она только что закончила по ускоренному трехгодичному курсу иняз. Их готовили специально для работы в Германии. Немецкий у неё с детства. В профессорской семье Басовых в довоенной Москве у Ирины всегда была немецкоговорящая бонна. К этому времени Александр Михайлович уже расстался с Марией Вильковыской. Семья распалась. Причина расторжения брака, казалось бы, прочной семьи навсегда осталась тайной.
В 1946 году Александр Михайлович был отозван в Центр, где стал заместителем начальника внешней разведки и одновременно возглавил ее нелегальное управление. Он имел непосредственное отношение к направлению в США нелегального резидента «Марка» (Вильяма Фишера), известного широкой публике под именем Рудольфа Абеля. Коротков возражал против командировки в США вместе с ним радиста резидентуры карела Рено Хейханена, испытывая к нему недоверие, однако руководство внешней разведки не согласилось с его доводами. Оперативное чутье не подвело Александра Михайловича: Хейханен действительно оказался предателем и выдал американской контрразведке «Марка» (в начале 1960-х годов Хейханен погиб в США под колесами автомобиля).
Лично знавшие Александра Михайловича ветераны разведки вспоминают, что ему было свойственно нестандартное оперативное мышление и желание избегать привычных штампов в работе. Так, общаясь по долгу службы в основном с начальниками отделов и управлений и их заместителями, Коротков одновременно продолжал дружить и с рядовыми сотрудниками разведки. Вместе с ними он выезжал на рыбалку, за грибами, семьями ходили в театр. Александра Михайловича всегда интересовало мнение рядовых сотрудников разведки о мерах руководства по совершенствованию ее деятельности. Причем это были именно дружеские отношения, лишенные подобострастия и лести. Коротков не кичился своим генеральским званием, был прост и одновременно требователен в общении с подчиненными.
Вспоминая о своей первой встрече с Александром Михайловичем, замечательная разведчица-нелегал Галина Федорова писала: «С необыкновенным волнением вошла я в кабинет начальника нелегальной разведки. Из-за большого стола в глубине кабинета энергично поднялся высокий широкоплечий мужчина средних лет и с приветливой улыбкой направился мне навстречу. Обратила внимание на его мужественное, волевое лицо, сильный подбородок, волнистые каштановые волосы. Одет он был в темный костюм безупречного покроя. Пронизывающий взгляд серо-голубых глаз устремлен на меня. Говорил низким, приятным голосом, с доброжелательностью и знанием дела. Беседа была обстоятельной и очень дружелюбной. На меня произвели большое впечатление его простота в общении, располагающая к откровенности манера вести беседу, юмор. И, как мне показалось, когда бы он захотел, мог расположить к себе любого собеседника».
Много интересного об Александре Михайловиче рассказал и бывший нелегал «Фёдоров» (полковник Ф. И. Х.), проработавший много лет в особых условиях за границей. В период подготовки в промежуточной стране, за несколько месяцев до вывода в страну назначения, Коротков несколько раз встречался с «Фёдоровым». Александр Михайлович каждый раз детально расспрашивал, какие книги он прочёл за последнее время, особенно из немецкой классики. Чувствовалось, он разбирался и знал немецкую литературу. Когда же Фёдоров сказал, что из немецких композиторов ему больше всего нравится Вагнер, это произвело на Короткова впечатление и выяснилось, что и он любит музыку Вагнера. Он сказал: «Мне после музыки Вагнера думается особенно хорошо». Александр Михайлович был обстоятелен, скрупулёзно объяснял детали, подчёркивая, что мелочей в разведке нет. Ну и, конечно, пунктуален. В нём чувствовались немецкая педантичность и организованность во всём.
Мало кто знает, что осенью 1956 года во время уличных боёв в Будапеште генерал Коротков был заместителем руководителя специальной группы, которую возглавлял сам председатель КГБ СССР генерал армии Иван Серов. Они выполняли особое задание. Щадя жену, Александр Михайлович почти ничего не рассказывал ей о тех страшных событиях. Только спустя время она узнала от сослуживцев мужа, что её Саша и его начальник и друг Иван Серов чудом остались живыми. В одну из ночей оба должны были на бронетранспортёре пробраться в другую часть города. На улицах — стрельба, идёт бой. Дым от бушевавших вокруг пожаров застилал видимость. Чтобы сориентировать водителя, Коротков выбрался на броню и указывал направление. Генерал Серов был в бронетранспортёре рядом с водителем. Неожиданно они попали под плотный пулемётный огонь. В первые минуты обстрела был убит водитель: пуля попала ему в голову, забрызгав кровью рядом сидевшего Серова. В последние секунды жизни инстинктивным движением он вывел машину из-под обстрела. И умер. Не случись этого предсмертного рывка водителя, живыми им бы выбраться не удалось. Осматривая позже машину, они насчитали на броне десятки пулевых отметин. Полы шинели Короткова были простреляны в 12 местах.
Генерал Коротков был неистов во всём, даже в минуты редкого отдыха, в быту. Обожал преферанс. Странно, он же был хорошим математиком, но почему-то всегда проигрывал. За много лет жизни за рубежом и многочисленные командировки семья Коротковых не скопила ни денег, ни ценных вещей. А ведь могли бы привезти, как в те годы говорили, «пол-Германии».
В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. Ему было доверено руководство самым большим представительским аппаратом КГБ за рубежом. Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения с руководством МГБ ГДР, в том числе с Эрихом Мильке и Маркусом Вольфом, с которым он познакомился во время войны в Москве. Он способствовал тому, что разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире.
Аппарат представительства КГБ традиционно размещался в Карлсхорсте. Западногерманская контрразведка, воспользовавшись закупкой мебели для представительства, пыталась внедрить подслушивающую технику в кабинет Короткова, закамуфлировав ее в люстру. Эта попытка была вовремя пресечена благодаря высокопоставленному источнику советской разведки Хайнцу Фёльфе, занимавшему один из руководящих постов в западногерманской контрразведке. В дальнейшем эта закладка использовалась представительством КГБ для дезинформации спецслужб противника.
Генерал Коротков неоднократно встречался с Xайнцем Фёльфе и проводил его инструктажи. Первая их встреча состоялась в Австрии летом 1957 года, В своей книге «Мемуары разведчика», вышедшей в 1985 году, Фёльфе, вспоминая Александра Михайловича, писал: «Я хорошо помню генерала Короткова. Во время наших встреч в Берлине или Вене мы часто вели с ним продолжительные диспуты о внутриполитической обстановке в ФРГ. Его отличный немецкий язык, окрашенный венским диалектом, его элегантная внешность и манеры сразу же вызвали у меня симпатию. Он хорошо ориентировался в различных политических течениях в Федеративной Республике. Не раз мы с ним горячо спорили, когда он выражал свои опасения по поводу возникновения и распространения праворадикальных группировок в ФРГ. Тогда я не разделял его мнения. Очень жаль, что сейчас я уже не могу сказать ему, насколько он был прав».
В июне 1961 года, за два с половиной месяца до сооружения Берлинской стены, Коротков был вызван на совещание в ЦК КПСС в Москву. Накануне совещания состоялась его предварительная беседа с тогдашним председателем КГБ Александром Шелепиным. Бывший комсомольский вожак в беседе с разведчиком не согласился с его оценкой происходящих в Германии событий, И не только это. Коротков был, наверное, самой авторитетной фигурой среди руководства и подчинённых, единственным в системе госбезопасности, имевшим десять орденов: один орден Ленина, шесть (!) — Красного Знамени, «Отечественной войны» I степени, два — Красной Звезды — все за конкретные дела с личным участием…
Шелепин пригрозил уволить его из разведки после завершения совещания в ЦК КПСС. Отправляясь на следующий день на Старую площадь, Коротков сказал жене, что, возможно, вернется домой без погон или вовсе не придет, поскольку Шелепин настроен решительно и не терпит возражений.
Против его ожиданий, совещание согласилось с оценками разведчика по ситуации в Германии. Шелепин, видя, что позиция Короткова совпадает с мнением большинства, от выступления отказался.
Желая снять нервный стресс, Коротков прошелся пешком по улицам города, а затем поехал на стадион «Динамо» поиграть в теннис. На корте, нагнувшись за мячом, он почувствовал острую боль в сердце, выпрямился и… рухнул. Замечательному разведчику было немногим более 50 лет. «Его сердце было похоже на мочалку — всё в рубцах», — сказал позже врач.