В этот день Девятого января, произошло немало событий в мировой истории. Среди прочего — последнее сражение североамериканских индейцев за свою землю и свободу.
В России же этот день всегда отмечался как Кровавое воскресенье.
9 Января 1905 года сорокатысячная царская армия учинила жестокую расправу над безоружными рабочими, шедшими к царю просить о помощи с хоругвами и портретами венценосной особы: солдаты стреляли по колоннам демонстрантов залпами, а уланы топтали и рубили шашками пытавшихся спастись бегством рабочих.
Число убитых и раненых, согласно официальной статистике, исчислялось сотнями, но на самом деле убитых и раненных людей были тысячи.
Сам царь, в то время, как его армия и полиция чинили кровавую расправу на безоружными людьми в Санкт-Петербурге, трусливо отсиживался в Москве.
Эта расправа была не единственной, учиненной с ведома царя над своим народом. был еще Ленский расстрел, тысячи зарубленных и затоптанных козаками, миллионы заморенных голодом во время голодоморов, которые происходили в царской России каждые пять-десять лет и считались чуть ли не обыденным делом.
В принципе же за одно только Кровавое воскресенье Николай Второй должен был предстать перед Народным трибуналом.
Но Временное Правительство побоялось судить последнего русского царя, а большевики — не успели.
Во всяком случае, свой приговор он вполне заслужил — на совести последнего русского царя были и миллионы погибших русских, да и не русских солдат, которых он безоружными и раздетыми бросил на бойню Первой Мировой, расплачиваясь таким образом за долги своего правительства перед Британией и Францией.
Во всяком случае, простой народ вынес царю приговор еще раньше, назвав «Кровавым». Таким он и остался в истории: бездарным, трусливым и кровавым.
Интересное открытие: в Википедии есть статья под названием «Кровавое воскресенье», но в статье посвященной Девятому января, это событие даже не упоминается — ни в русском, ни в английском варианте.
А помнить следовало бы. Особенно тем, кто льет слезы о казаках, но при этом не вспоминает затоптанных и зарубленных ими безоружных рабочих, или о царской семье — детей-то за что! Правильно, в ребенка стрелять и король не посмеет. Но почему эти господа не оплакивают при этом детей расстрелянных и зарубленных рабочих, умерших от голода крестьянских детей, отцов которых угнали на бойню Первой мировой?
У меня складывается такое впечатление, что господа либералы — люди очень чуйствительные. Одна слезинка ребенка вызывает у них рыдания. Но только, если это слезинка собственного ребенка. Чужие дети: русских рабочих, вьетнамских крестьян, гватемальских индейцев, иракцев и сербов для них похоже, не в счет.
Но мы помним все.
Влад Ривлин