Разорение крестьянства

Опубликовано: 30.08.2010 Автор: mifov.net в рубрике Геноцид

Страшнее засухи для наших крестьян закон о банкротстве, больше похожий на диверсию. Свиньи дохнут, коров вывозят на продажу, новенькие комбайны режут на металлолом, бетонные плиты сбывают на сторону. Сельчане все без работы. Более тысячи человек на грани нищеты, без средств к существованию. И все это – по закону.

Еще недавно жителям села Арзамасцево Караулинского района Удмуртии завидовали крестьяне других хозяйств. Те уже давно проедали нажитое, а здесь еще мостили асфальтом улицы, строили благоустроенные коттеджи, закупали скот – развивались. И вдруг упали. Да так низко, как не падал никто в округе. Нищие оказались в более выигрышной ситуации, чем вчерашние миллионеры.

— А кто добровольно отдал инвестору свои земельные и имущественные паи? – строго спрашивал в свою очередь районный прокурор, приехавший на разборки. – Теперь он хозяин, что хочет – то и делает.

И подтверждал:

— Все по закону.

Колхоз-миллионер имени Ленина, в 90-е годы оказавшись в пасынках у государства, умирал долго и мучительно. В отсутствие финансовой поддержки сверху колхозники дотировали хозяйство сами. За свой счет проводили сев, покупали семена, топливо, запчасти. Зарплату получали натурой – бычками, свиньями, зерном, соломой, сеном. Не совладав с условиями, ушел один председатель, на смену пришел другой, потом третий, но хозяйство продолжало хиреть.

Наконец, районные власти привезли инвестора Кулешова.

— С ним, – говорили, – заживете припеваючи.

Поначалу казалось, что жизнь действительно стала налаживаться. Новый хозяин начал платить зарплату живыми деньгами, коих здесь давно не видели. Появилась надежда. Но как появилась, так и умерла. Вместе со свиньями, павшими от голода, и стельными коровами, пущенными под нож. Люди плакали, видя, как расхищается добро, нажитое годами, но сделать ничего не могли.

Инвестор и его подручные, приехав в село на стареньких отечественных машинах, уезжали из него на новеньких иномарках, бросив обобранных ими людей на произвол судьбы.

Вместе с инвесторами покинули Арзамасцево и жившие в нем мужчины. Молодежь подалась на нефтепромыслы, кто постарше – в соседние хозяйства или в город. Кто погиб, кто спился. Женщины, как в войну, выживали, как могли. В основном за счет родителей-пенсионеров. В речевом обиходе появилась даже новая аббревиатура ПМК – Пока Мамка Кормит. Как на эти три буквы их послали, так и живут до сих пор.

Банкротят тех, у кого еще можно что-то взять.

Из 23 000 крестьянских хозяйств, которые еще продолжали дышать, в 2005 году в целом по России было обанкрочено более 2 тысяч, в 2006 году – 6 тысяч, далее по нарастающей.

Разорение, как правило, идет либо через покупку инвесторами контрольного пакета акций и изменение Устава, дающее право новым хозяевам продавать имущество и выводить из оборота земли сельскохозяйственного назначения. Либо через процедуру банкротства.

Не обошла эта эпидемия и Удмуртию. Здесь только за период с 2002 по 2010 годы через подобную процедуру, инициатором которой в основном выступила Федеральная налоговая служба, прошли 302 сельхозорганизации, 254 – с последующей ликвидацией. В 21 организации был распродан весь имущественный комплекс, потеряно 1546 рабочих мест.

К примеру, на предприятии «Велипельга» Вавожского района сменившийся в очередной раз собственник вывез всю технику, продал и отправил на забой скот, в том числе и коров на последних месяцах беременности. На имущество и зерно был наложен арест за неуплату страховых взносов. Семьдесят человек остались без работы. В ОАО «Агрокомплекс» Воткинского района частично распроданы основные фонды. Четыре фермы по 200 голов ушли с молотка всего за 4,5 миллиона рублей, хотя строительство каждой в свое время требовало куда больше средств. СПК «Качкашурское» Красногорского района, имея 1600 коров и 600 свиней, при долге 948 тысяч рублей было выставлено на торги всего за 500 тысяч.

Районная власть не только пустила на самотек процесс банкротства перспективного хозяйства, но и не приняла участие в торгах, хотя в соответствии с федеральным законодательством муниципалитет имеет на таких торгах преимущество перед другими покупателями.

Увы, сказать нечего не только районным или региональным властям, но и центральным.

— Можно ли помочь крестьянам, которые в результате преобразования хозяйств лишились земли и имущественного пая? Пока мы не выиграли ни один суд, – признается депутат Госдумы Геннадий Кулик. И поясняет. – Там большие деньги на кону. Причем, во многих случаях неблаговидную роль играет прокурор. Кроме того, я не знаю ни одного случая банкротства, который бы привел к финансовому оздоровлению предприятия. Как правило, это передел собственности и захват земли. Надо делать поправки к закону о банкротстве и вернуться к закону о финансовом оздоровлении.

Внедряя банкротство, как систему управления экономикой, российские власти снова пытались слепо перенести на нашу почву механизм, который был заимствован с зарубежных аналогов, не просчитывая наперед, что за гибрид произрастет на отечественной почве.

Действительно, с 1999 году резко пошла вверх динамика банкротств, в чем поначалу усматривалось даже благо – ускорение перераспределения собственности от неэффективных собственников к эффективным. Но потом стало настораживать, что банкротили не тех, кто прочно лежал и встать уже не мог, а тех, кто пытался подняться, у кого оставались хоть какие-то активы. И захватчики были заинтересованы не в развитии бизнеса, а в выводе ликвидных активов предприятия и фактически в его ликвидации.

С принятием по инициативе Правительства РФ нового закона «О несостоятельности (банкротстве)» в 2002 году ситуация еще более усугубилась. Новый закон вместо принципа неоплатности ввел принцип неплатежеспособности. Долг в 101 тысячу рублей уже является основанием для возбуждения процедуры банкротства, несмотря на то, что имущества у предприятия на миллиарды. Сельчан, которые до этого имели особый порядок банкротства, не допускавший преднамеренного разорения, поставили в один ряд со всеми. И сельское хозяйство попало в ловушку. Суть ее в следующем. Сезонное кредитование производится не живыми деньгами, а товарными кредитами. Товары, главным образом ГСМ, навязываются крестьянам по ценам в 2-3 раза превышающим рыночные. После уборки урожая чиновники опять же назначают такие закупочные цены, которые не обеспечивают доходность предприятий, достаточную для погашения кредита. По этой схеме в целом по стране было обанкрочено около 10000 колхозов и совхозов, в результате чего брошенными оказались 13 тысяч сел и поселков.

У пригородных хозяйств, расположившихся вокруг мегаполисов, иная беда – земля, на которую претендуют уже не предприниматели-одиночки, а крупные олигархические структуры. На слушаньях по земле в Совете Федерации Сергей Федотов, член общественной организации «Совет инициативных групп в защиту прав собственности земли», рассказывал:

— В 2003 году в Московскую область пришла группа мощных московских банков, предварительно распределив территорию между собой. Мошеннически собрали свидетельства у половины земельных дольщиков Подмосковья, а это 700 тысяч человек. Об этом знает прокуратура, милиция, Роснедвижимость, но ничего не принимают. Работники областной прокуратуры признаются: «У нас руки коротки. Вы понимаете, какие люди пришли на эту землю? Мы их не можем достать. Мы лишь можем посадить десяток мелких посредников». За Московской областью и остальные субъекты Федерации, создав процедуру скупки земель, выбросили на рынок огромное количество черного нала – десятки миллиардов рублей – и фактически завладели землями сельхозназначения а также сельхозпредприятиями. Учитывая то, что крестьяне своих паев земельных и имущественных не продавали, рейдеры зарегистрировали право на землю и недвижимость по подложным документам. Председатели судов признавались мне: «Сергей, ты никогда не выиграешь ни одного дела. Потому что летом 2003 года нас в Московской области собрали на семинар и поставили задачу сделать все для того, чтобы разработать методику передачи частной собственности на землю юридическим лицам».

Есть два типа агрессоров: одни используют банкротство для получения имущества, чтобы затем распродать его, другие – имеют в отрасли стратегические цели и за счет банкротств пытаются уменьшить суммы на приобретение сельскохозяйственного бизнеса.

Такого массового и, по сути, вредительского банкротства, как нынче в России, нет ни в США, ни в Европе, ни в Китае, ни в Индии.

А Караулинский район Удмуртии, кстати, за 11 миллионов рублей выкупил у бывшего инвестора Кулешова, который по-прежнему является депутатом Заксобрания республики, то, что еще осталось от бывшего колхоза-миллионера имени Ленина. Теперь это уже муниципальная собственность, никто другой не может его распродать. На этой базе планируется воссоздать разворованное хозяйство. Вот только хватит ли финансовых и человеческих ресурсов?

Комментарий президента Республики Удмуртия Александра Волкова:

— Банкротства сельхозпредприятий в том виде, в котором они существуют, это разбой среди бела дня, а правоохранительные органы разводят руками, мол, все по закону, виноватых нет.

Если откровенно, то это больше похоже на диверсию. Признаться, я не знаю ни одного предприятия, прошедшего через банкротство, которое бы оздоровилось и получило новое развитие.

Как правило, имущество его покупается за копейки, затем распродается, а жители, для которых это предприятие порой единственная организация, где можно работать, остаются ни с чем. Однако, к моему удивлению, многие это воспринимают спокойно – вроде как все в рамках закона. Но ведь это неправильно! Во-первых, хочешь быть собственником – заработай эту собственность, получи ее по реальной стоимости. А во-вторых, предприниматель не должен в погоне за наживой забывать о судьбах людей, живущих на селе, которые остаются без средств к существованию и без надежд на будущее. Я считаю, что процедура банкротства в ее сегодняшнем виде ничего хорошего российскому, в том числе и удмуртскому, селу не принесла, что не может не настораживать власть.

Без изменений федерального законодательства не обойтись. Нами подготовлены соответствующие представления в Госдуму. В частности, мы предлагаем увеличить сроки погашения долгов для сельхозпредприятий, учитывая сезонность в аграрном секторе, с 3 месяцев до года, а дело о их банкротстве может быть возбуждено лишь тогда, когда его долги в совокупности составляют 500 тысяч рублей, а не 100 тысяч, как нынче. Предлагаем включить в круг участников в деле о банкротстве орган исполнительной власти соответствующего субъекта Российской Федерации и орган местного самоуправления муниципального района. Арбитражный управляющий в деле о банкротстве сельскохозяйственных предприятий, по нашему убеждению, должен иметь стаж работы в сельском хозяйстве не менее 5 лет и не менее года работать на руководящих должностях. Он должен предоставить разработанный им план временного управления в орган исполнительной власти субъекта РФ и орган местного самоуправления муниципального района, чтобы местные власти могли дать заключение на него, которое в последующем будет рассмотрено общим собранием кредиторов. Первоочередное право покупки имущества должника должно быть закреплено за тем, кто покупает его в целом, как имущественный комплекс. В противном случае, исходя из практики, это имущество безвозвратно выбывает из производственного процесса, что оборачивается на селе безработицей.

От автора: по моим сведениям, законопроект о банкротстве с предлагаемыми Удмуртией изменениями включен в план рассмотрения Госдумой на осеннюю сессию, однако, Комитет по собственности парламента предлагает его отклонить.

Александр Калинин

Ну а, поскольку сельское хозяство стране не нужно, необходимо избавиться и сельскохозяйственных ВУЗов.

В Воронеже волевым решением губернатора А. Гордеева (кстати, в прошлом министра сельского хозяйства) ликвидирована учебно-опытная станция Воронежского аграрного университета (ВГАУ). Её поля (общей площадью более 300 га) идут под малоэтажную (обратите внимание на это обстоятельство) застройку. Я думаю, излишне говорить о том, кто будет жить в этих «малоэтажных» домах.

Воронежский аграрный университет (в прошлом Воронежский сельскохозяйственный институт) – старейший вуз Воронежа и один из двух старейших вузов России (старше только Московская сельскохозяйственная академия им. К.А. Тимирязева), основанный в 1913 году. В его стенах работали такие гиганты сельскохозяйственной науки как Келлер, Поспелов, Чижевский, Подгорный, Лейсле (об этих людях можно прочитать статьи в Википедии). Опытная станция была основана одновременно с институтом. На её полях проводились почти столетние наблюдения за севооборотами. Подобных данных на территории Центрального Черноземья (основной житницы России) нет. Здесь также выведены многочисленные сорта сельскохозяйственных культур. И вот теперь всё это стало не нужно! И это после слов губернатора о необходимости подъема сельскохозяйственного производства! Теперь мы знаем, чего стоят эти слова! Приведенный факт весьма наглядно демонстрирует отношение правительства к образованию.

Кстати, один из самых лакомых кусков данной территории, расположенный, помимо всего прочего, на территории двух памятников природы и памятника историко-культурного наследия федерального значения, уже застраивается коттеджами, предназначенными для нынешних депутатов областной и городской дум (этот факт они сами не скрывают). Под топор пошли деревья уникальных сортов и редких пород. При этом напрочь игнорируются предписания Росохранкультуры и той же Администрации Воронежской области «о приведении в соответствие с градостроительным законодательством». Налицо сговор законодательной и исполнительной властей области.

P.S. Сейчас стало известно, что аналогичная судьба может постигнуть областную станцию юных натуралистов и дендропарк того же ВГАУ. Оба этих участка уже лишены статуса памятников природы (что противоречит Закону об особо охраняемых природных территориях). На месте этих уголков природы, приносящих радость жителям Воронеже и особенно детям, будут возводиться коттеджи для чиновников и толстосумов.

КИРИЛЛ УСПЕНСКИЙ

P.P.S. «Реформа образования идет успешно». Из выступления Д. Медведева на заседании Совета по национальной политике 29.07. 2010. Куда успешнее, чем у фашистов во время ВОВ.